 |  |
http://www.bugtraq.ru/law/articles/noo/part1.html |
|
|||
|
|
|
||
| http://www.bugtraq.ru/law/articles/noo/part1.html |
||||
| ||||
Каждый, кто хотя бы некоторое время наблюдает за оживленным, потрясающе плодовитым миром программ с открытыми текстами в Интернет, должен заметить интересное противоречие между тем, во что, с их слов, верят разработчики "свободных" программ, и их фактическим поведением, между официально декларируемым мировоззрением культуры открытых текстов и ее реальной практикой.
Культура - это адаптирующийся механизм. Культура разработчиков программ с открытым кодом - результат некоторого набора тенденций и воздействий. Обычно адаптация культуры к окружающей ее обстановке проявляется как сознательно выраженная вовне идеология, а также как неявное, неосознанное или полуосознанное знание. И, как ни необычно это, но неосознанное приспособление частично расходится с сознательной идеологией.
В данной работе мы докопаемся до корней этого противоречия для того, чтобы обнаружить эти тенденции и воздействия. Мы увидим некоторые интересные вещи в культуре хакеров и их обычаях. Закончим мы, предлагая способы использования скрытого знания о культуре для воздействия на нее.
Мировоззрение сетевых разработчиков программ с открытым исходным кодом (то, во что хакеры, как они говорят, верят) - само по себе довольно сложная тема. Все члены сообщества соглашаются с тем, что открытые исходные тексты (то есть свободно распространяемое программное обеспечение, которое может быть доработано и изменено по необходимости) - дело хорошее и достойны того, чтобы тратить на них значительные коллективные усилия. Согласие с этим однозначно определяет членство в сообществе. Однако причины такого согласия у индивидуумов и различных подгрупп значительно различаются.
Один из характеристик членства - степень фанатизма: рассматривается ли разработка свободных программ просто как удобный инструмент для достижения цели (а с хорошие инструментами и игрушками интересно просто играть) или как самоцель.
Энтузиаст мог бы сказать: "Свободное программное обеспечение - моя жизнь! Я существую для того, чтобы создать полезные, красивые программы и информационные ресурсы, и затем раздать их." Умеренно увлеченный человек скажет: "Открытые исходники - дело хорошее, иногда бывает так, что я трачу на них время." Человек небольшого рвения скажет "Да, открытые исходники в чем-то хороши. Я развлекаюсь с ними и уважаю людей, которые их создают."
Другая харакетристика членства - степень враждебности к коммерческому программному обеспечению и/или компаниям, воспринимаемым, как доминирующие на рынке коммерческого программного обеспечения.
Антикоммерчески настроенный человек может сказать: "Коммерческое программное обеспечение - грабеж и стяжательство. Я пишу свободное программное обеспечение, чтобы покончить с этим злом." Умеренно настроенный человек скажет: "Коммерческое программное обеспечение - это, в общем, хорошо, потому что программисты заслуживают награды за свой труд, но компании, которые производят дрянь и подминают под себя всех вокруг - зло." Сторонник коммерческих программ мог бы сказать: " Коммерческое программное обеспечение - это хорошо, я просто использую и/или пишу свободные программы потому, что мне больше это нравится."
Все девять позиций, образующихся при взаимном комбинировании упомянутых категорий, представлены в культуре открытых текстов. Причина, по которой стоит их различать, состоит в том, что они подразумевают различные программы действий, различные способы взаимодействия и совместного поведения.
Исторически, самая заметная и лучше всего организованная часть хакерского сообщества состояла из энтузиастов и была антикоммерческой. Фонд свободного программного обеспечения (FSF) основанный Ричардом М. Столлманом ( Richard M. Stallman, RMS ) поддерживал множество разработок с открытым исходным кодом с начала 1980-ых и позже, включая инструменты, подобные Emacs и GCC, которые все еще являются основными среди интернет-сообщества разработчиков программ с открытыми текстами, и, вероятно, останутся таковыми в обозримом будущем.
Много лет FSF был единственным и самым важным центром разработки программ с открытым исходным кодом, создавая огромное число инструментов, все еще необходимых сообществу. FSF долгое время был также единственным спонсором разработок с открытыми исходниками, организацией, определявшей их индивидуальность, заметную наблюдающим за хакерской культурой извне. Он ввел термин "свободное программное обеспечение", преднамеренно придав ему оттенок противоборства (которого более новый термин " открытые исходники " просто намеренно избегает).
Таким образом, восприятие культуры хакеров как изнутри, так и вне ее, тяготело к идентификации этой культуры с фанатичной позицией FSF и подразумевало некоммерческие цели (сам RMS отрицает, что он настроен некоммерчески, но его программа именно так воспринималась большинством людей, включая многих из его приверженцев, высказывающих свою точку зрения). Энергичная и ясная кампания FSF за "подавление накопительства за счет программ" стала ближе всего к идеологии хакерства, а RMS - ближе всего к лидеру хакерского сообщества.
Термины лицензии FSF, " Стандартной общественной лицензии " (GPL), выражают рьяные антикоммерческие настроения FSF. Они очень широко используется в мире открытых исходников. Sunsite в Северной Каролине - самый большой и популярный архив программного обеспечения для Linux. В июле 1997 года приблизительно половина программных пакетов на Sunsite в качестве лицензии использовала GPL.
Но FSF никогда не был наилучшим вариантом. В хакерской культуре всегда существовала более тихая, не склонная к конфронтации и более благосклонная к рынку формация. Эти прагматики были верны не столько идеологии вообще, сколько технических традициям, основанным на ранних достижениях разработчиков программ с открытыми текстами, которые предшествовали FSF. Эти традиции были включены в технические культуры Unix и Интернет докоммерческого периода и, что более важно, взаимодействовали с ними.
Типичное настроение прагматика - только умеренно антикоммерческое, а его основное недовольство корпоративным миром не "накапливается" само по себе. Скорее это - неприятие неправильности окружающего мира в противоположность превосходящим подходам, включающим Unix, открытые стандарты и программное обеспечение с открытым кодом. Если прагматик ненавидит что-нибудь, то это, менее вероятно, будет "стяжатель" вообще, нежели нынешний король программного истеблишмента (ранее IBM, а сейчас Microsoft).
Прагматикам, GPL важна как инструмент, а не сама по себе. Ее главная ценность - не как оружия против "стяжательства", а как инструмента для того, чтобы поощрить распространение программного обеспечения и рост сообщества разработчиков " базарного стиля ". Прагматик ценит имеющиеся хорошие программы и железо более, чем не любит дух наживы, и может использовать высококачественное коммерческое программное обеспечение без идеологического дискомфорта. В то же самое время, его опыт разработок с открытым кодом преподал ему урок стандартов технического качества, которое редко может встретиться в закрытых программах.
Много лет, точка зрения прагматиков выражалсь ими в пределах хакерской культуры главным образом в форме упрямого отказа от приобретения программных продуктов под GPL в частности или поддержки мероприятий, проводимых FSF, вообще. В течение 1980-ых и в начале 1990-ых эта позиция имела тенденцию связываться со сторонниками Berkeley Unix, пользователями лицензии BSD, и ранними попытками написания системы Unix с открытым кодом на базе BSD. Эти усилия, однако, были не в состоянии сформировать сообщества разработчиков "базарного стиля" существенного размера, и были очень разрозненными и неэффективными.
Только бурное развитие Linux в ранних 1993-1994 заставил прагматизм найти себе реальную основу. Хотя Линус Торвальдс никогда не считал обязательным противопоставлять себя RMS, он стал примером такого противопоставления, смотря сквозь пальцы на рост коммерческой промышленности, связанной с Linux, публично афишируя использование высококачественного коммерческого программного обеспечения для определенных задач, и мягко высмеивая борцов за чистоту нравов и фанатиков в сообществе.
Побочным эффектом быстрого роста Linux был приток большого количества новых хакеров, верных в первую очередь Linux" у, и интересующихся FSF прежде всего из исторического интереса. Хотя новая волна Linux- хакеров видела окружающий мир как "выбор поколения GNU ", она стремилась подражать Торвальдсу больше чем Столлману.
Все больше и больше борцы за чистоту некоммерческих нравов оставались в меньшинстве. Насколько все изменилось, стало ясно после объявления Netscape в январе 1998 года, о том, что они намереваются распространять Navigator 5.0 в исходных текстах. Это подогрело интерес к "свободным программам" в корпоративном мире. Явившееся результатом этого обращение к хакерской культуре для использования этой беспрецедентной возможности и перемаркировки своих продуктов из "свободной программы", в "открытые исходники", было встречено с незамедлительным одобрением, которое удивило каждого, ставшего свидетелем этого.
Разрастаясь, прагматичная часть сообщества самостоятельно стала полицентральной к середине 1990-ых. Другие полуавтономные сообщества со своим собственным самосознанием и харизматическими лидерами начали пускать ростки из корней Unix / Интернет. Из них, наиболее важным после Linux было сообщество Perl под командованием Лэрри Уолла (Larry Wall ). Меньшим, но все-таки значимым, были традиции, введенные языком Tcl Джона Остерхаута (John Osterhout) и язык Python Гвидо ван Россума (Guido Van Rossum). Все три этих сообщества подчеркивали свою идеологическую независимость, изобретая свои собственные, не основанные на GPL, схемы лицензирования.
При всех этих изменениях, однако, сохранилось единодушное мнение о том, что является "свободной программой" или "открытыми исходниками". Самое ясное выражение этой общей теории может быть найдено в различных лицензиях на программы с открытыми исходниками, которые имеют важные общие элементы.
В 1997 эти общие элементы были изложены в "Руководящих принципах свободного программного обеспечения" Debian, которые стали определением "открытых исходников" ( Open Source Definition ). Согласно руководящим принципам, изложенным в OSD, лицензия на программу с открытым исходным кодом должна закреплять не ограниченное никакими условиями право любой ее стороны изменять (и распространять измененные версии) программы с открытыми исходниками.
Таким образом, идея, подразумеваемая OSD (и соответствующими OSD-лицензиями, типа GPL, лицензии BSD, и Художественной Лицензии Perl " а) - то, что "все могут копаться во всем". Ничто не удерживает полдюжины разных людей от того, чтобы взять любой конкретный продукт с открытыми исходниками (скажем, gcc - компилятор C Фонда свободного программного обеспечения), скопировать исходники, и развивать его в различных направлениях, но не выдавая при этом производный продукт за первоначальный.
На практике, однако, таких "вилок" почти никогда не встречается. Разветвления в значимых проектах были редки, всегда сопровождались переименованием и интенсивными публичными самооправданиями. Очевидно, что в таких случаях как разветвление GNU Emacs/XEmacs, или gcc/egcs, или разные расщепления на группы среди разработчиков BSD, "расщепенцы" чувствовали, что нарушают довольно значимые в сообществе нормы поведения.
Фактически (и в противоречии теории соглашения о том, что "все могут копаться во всем"), сообщество разработчиков программ с открытым исходным кодом имеет законченный, но в значительной степени несформулированный явно набор норм, регулирующих отношения собственности. Эти правила регулируют то, кто может изменять программу, условия, при соблюдении которых она может быть изменена, и (в особенности) то, кто имеет право распространять измененные версии в сообществе.
Табу культуры действуют наряду с ее писаными нормами. Поэтому для дальнейшего изложения будет полезно, если мы сформулируем некоторые из них здесь.
В оставшейся части этой работы мы подробно исследуем эти табу и отношения собственности. Мы не только проследим за тем, как они функционируют, но и покажем лежащие за ними социальные процессы и структуру побуждений сообщества разработчиков программ с открытыми исходными текстами.
Что означает термин "владение", если собственность воспроизводима в бесконечном количестве экземпляров, очень расплывчата, а окружающее ее сообщество не имеет ни принудительных властных полномочий, ни материальной экономики, основанной на дефиците?
Как ни странно, в случае с сообществом разработчиков программ с открытым кодом ответ на этот вопрос находится легко. Владелец (владельцы) программного проекта - это те, кто имеет исключительное право, признанное сообществом в целом,распространять измененные версии программы [ 1 ].
Согласно стандартным лицензиям на программы с открытыми исходниками, все стороны равны при разработке. Но на практике существует хорошо заметное различие между "официальными" патчами, одобренными и включенными в очередную версию программы признанным сообществом лицом, осуществляющим поддержку, и "стихийными" патчами, созданными третьими лицами. "Стихийные" патчи встречаются редко и доверием, в основном, не пользуются [ 2 ].
Публичное распространение - опубликование для всеобщего пользования. Традиционно люди, дорабатывающие программное обеспечение для личного использования, когда это необходимо, поощряются. Обычаи не влияют на людей, которые распространяют измененные версии в пределах закрытой группы пользователей или разработчиков. Только тогда, когда модификации сделаны доступными сообществу, использующему открытые исходники, и конкурируют с оригиналом, такое владение считается опубликованием.
Вообще, существует три способа приобрести в собственность проект с открытыми исходниками. Один, наиболее очевидный, состоит в том, чтобы основать этот проект. Когда он имеет только одного разработчика с самого начала, и разработчик все еще продолжает свою деятельность, нормами сообщества даже не допускаетсявопроса относительно того, кто владелец проекта.
Второй способ состоит в том, чтобы приобрести в собственность проект, переданный вам предыдущим владельцем (это иногда называется "передачей эстафеты"). В сообществе хорошо понимают, что владелец проекта обязан передать его компетентному преемнику, если он больше не желает или не способен уделять необходимое время работе по поддержке или развитию.
Существенно также то, что, в случае со значительными проектами, такие передачи под надзор вообще анонсируются и происходят "под фанфары". В то время как вмешательство в выбор преемника владельцем - неслыхано для сообщества в целом, фактически, общепринятая практика явно подразумевает, что важно также соответствие общественным нормам.
Для незначительных проектов вообще, для того, чтобы уведомить о смене владельца, достаточно включения его имени в историю изменений, распростаняемую с дистрибутивом. Здесь явно предполагается то, что, если прежний владелец на самом деле добровольно не передавал контроль над проектом, он или она могут подтвердить это и получить поддержку окружающих, публично и в разумный срок заявив возражения.
Третий способ приобрести в собственность проект состоит в том, чтобы заметить, когда требуется работа над ним, а владелец исчез или потерял к нему интерес. Если вы хотите сделать это, то должны предпринять попытки найти владельца. Если вам это не удалось, то вы можете объявить в подходящем месте (типа телеконференции Usenet, посвященной области применения программы), что проект, как вам кажется, осиротел, и что вы при сложившихся обстоятельствах берете ответственность за него на себя.
Традиционно требуется, чтобы прошло некоторое время после сообщения о том, что вы объявили себя новым владельцем. В этом интервале, если еще кто-то объявляет, что в настоящее время над ним работает, то ваша карта бита. Считается хорошим тоном уведомлять окружающих о ваших намерениях несколько раз. Еще более хороший тон - если вы делаете объявление во многих подходящих для этого местах (тематические телеконференции, списки рассылки); и еще больше - чем терпеливее вы ждете ответов. Вообще, чем больше видимых попыток делается вами для того, чтобы позволить предыдущему владельцу или другим претендентам ответить, тем лучше для вашей заявки, в том случае если никакого ответа не последует.
Если вы проделали этот процесс на глазах у сообщества пользователей программы, и не поступило никаких возражений, то вы можете требовать бесхозный проект в собственность и отметить это в файле его истории. Это, однако, менее безопасным, нежели принять эстафету, и вы не можете ожидать, что будете считаться полностью законным владельцем, до тех пор, пока не сделаете существенных усовершенствований на глазах у окружающих пользователей.
Я наблюдал за этими традициями в действии в течение двадцати лет, начиная с бывшей до FSF истории древнего мира программ с открытым кодом. Она имеет несколько очень интересных особенностей. Одна из наиболее интересных - то, что большинство хакеров следовало ей, не будучи полностью сознающими о необходимости так действовать. Действительно, то, что написано выше - может быть, первое сознательное и достаточно полное обобщение из бывших когда-либо записанными.
Другая особенность состоит в том, что, даже для неосознанных правил, они следовали в поразительной (и даже удивительной) последовательности. Я наблюдал за развитием буквально сотен проектов с открытыми исходниками, и число существенных их нарушений, которые я наблюдал или о которых слышал, можно пересчитать на пальцах.
Кроме этого, третья интересная особенность - то, что, поскольку эти правила развивались в течение определенного времени, это происходило в последовательном направлении. Это направление ведет к поощрению ответственности перед обществом, увеличению информированности общества, и большей заботе о сохранении списков благодарностей и истории изменения проекта способами, которые (наряду со всем прочим) подтверждают легитимность нынешних владельцев.
Эти особенности наводят на мысль о том, что обычаи не случайны, а являются порождением некоторых неявных установок или лежащих в основе культуры открытых исходников принципов, являющихся более фундаментальными по отношению к способам, которыми они действуют.
Один из ранних респондентов указал, что противопоставление культуры хакеров в Интернете и культурой крекеров/пиратов ("варезников", сосредоточенных вокруг электронных досок объявлений со взломанными играми и пиратскими программами), достаточно хорошо освещает принципы, лежащие в основе обоих. В этой работе мы возвратимся к "варезникам" позже для контраста.
В понимании лежащих в основе этого принципов помогает историческая аналогия для традиций, которая далека от области обычных занятий хакеров. Изучавшие историю права и политическую философию могут заметить, что теория собственности, которую они устанавливают, фактически идентична англо-американской публично-правовой теории землевладения.
В этой теории существует три способа приобрести право собственности на землю.
На границе продвижения поселенцев, где существует земля, которая никогда не имела владельца, можно приобрести собственность на неепутем заселения, вложив рабочую силу в бесхозную землю, обозначив ее границы, и защищая свое право собственности.
Обычное средство передачи земли в областях оседлого заселения -передача права собственности, представляющая собой передаче от предыдущего владельца по акту. В этой теории понятие "последовательного ряда передачи права" является важным. Идеальное доказательство права собственности - цепь записей, восходящая к тому времени, когда земля была первоначально заселена.
Наконец, теория публичного права признает, что право собственности на землю может быть потеряно или прекращено (например, если владелец умирает без наследников, или записи, которые должны подтвердить последовательный ряд передачи права на бесхозную землю, утрачен). Земельный участок, который таким образом стал бесхозным, может быть занят путем установления владения - кто-нибудь может занять его, улучшить, и начать защищать право собственности, как и в случае заселения.
Эта теория, подобно хакерским традициям, естественным образом развивалась в условиях, когда центральная власть была слаба или ее вообще не существовало. Она развивалось в течение тысяч лет со времен норвежских и германских племенных законов. Поскольку она была систематизирована и описана в начале нового времени политиком и философом Джоном Локком, она иногда называется "теорией собственности Локка".
Последовательно подобные теории имели тенденцию развиваться везде, где собственность имеет высокую экономическую ценность или важна для выживания, а единая власть недостаточно сильна для того, чтобы обеспечить централизованное распределение недостающих товаров. Это верно даже в культурах охотников и собирателей, которые, как считается, не имеют никакого понятия "собственности". Например, в обычаях племени бушменов Кунг Сан, живущих в пустыне Калахари, нет понятия собственности на охотничьи угодья. Но затоесть собственность на источники и родники, описываемая системой правил, явно родственной теории Локка.
Пример племени Кунг Сан показателен, поскольку демонстрирует то, что традиции регулирования права собственности "по Локку" возникают только там, где средний предполагаемый доход от вложений в ресурс превышает предполагаемую стоимость его защиты. Охотничьи угодья - не собственность, потому что доход от охоты очень изменчив и непредсказуем, и (хотя и высоко ценится) не является необходимым для ежедневного выживания. Источники, с другой стороны, жизненно важны для существования и достаточно малы для того, чтобы их защитить.
"Ноосфера" в названии этой работы - территория идей, вмещающая всевозможные мысли [ 3 ]. То что следует из обычаев собственности у хакеров - теория прав собственности Локка в одном из подмножеств ноосферы, включающем все программы. Следовательно, "заселение ноосфры" - это то, что делает каждый основатель нового проекта с открытыми текстами.
Фейр Ридо правильно отметил то, что хакеры действуют не совсем на территории чистых идей. Он утверждал, что они на самом деле только владеютпрограммными проектами - выраженными точками концентрации материального труда (развития, обслуживания, и т.д), репутации, доверия, и других индивидуальных черт, связанных с этими проектами. Он утверждал, что место, в котором находятся проекты хакеров, - не ноосфера, но своего рода параллельное ей вместилище программных проектов, исследующих ноосферу. С оглядкой на астрофизиков, было бы этимологически правильно назвать это параллельное место "эргосферой" или "сферой действий".
На практике различие между ноосферой и эргосферой не важно для целей настоящей работы. Вряд ли можно говорить о существовании "ноосферы" в том смысле, на котором настаивает Фейр, в любым значимом смысле этого слова; возможно, для того, чтобы поверить в это, нужно быть последователем философского учения Платона. И различие между ноосферой и эргосферой - имеет толькопрактическое значение: в том случае, если вы захотите сказать, что идеи (элементы ноосферы) не могут быть собственностью, но такие их реализации, как проекты, могут. Этот вопрос приводит к выводам в области теории интеллектуальной собственности, которые выходят за рамки нашей работы.
Чтобы избегать путаницы, однако, важно обратить внимание на то, что ни ноосфера, ни эргосфера не равнозначны совокупности виртуальных точек в электронных СМИ, которая иногда (к отвращению большинства хакеров) называется "киберпространством". Собственность в них регулируется принципиально различными правилами, которые ближе к таковым для материального субстрата - по существу, тот, кто владеет носителями данных и компьютерами, на которых размещены части "киберпространства", владеет в результате этой частью киберпространства.
Модель Локка настоятельно требует того, чтобы хакеры, занимающиеся открытыми разработками, придерживались тех обычаев, в соответствии с которыми они действуют, для того, чтобы обеспечить некоторый ожидаемый уровень отдачи от своих трудов. Отдача должна быть более существенной чем затраты на заселение проектов, стоимость поддержания истории версий, которые документируют "ряд передачи права собственности", стоимость времени после публичных уведомлений и периода ожидания перед завледением бесхозным проектом.
Более того, "приплод" от открытых исходников должен быть чем-то большим нежели просто использование программного обеспечения, кое-что еще, что было бы подорвано или обескровлено при ветвлении. Если бы использование программы было единственным предметом спора, то не было бы никакого табу на ветвление, и владение открытыми текстами не напоминало бы землевладение вообще. Фактически, такой альтернативный мир (где использование - единственная выгода) - тот самый, который следует из существования лицензий на открытые исходники.
Мы можем сразу же исключить некоторые виды возможных выгод. Поскольку вы не можете принудить кого-то эффективно по сети, то стремление к власти отпадает. Точно так же, поскольку культура открытых текстов не имеет ничего подобного денежной или основанной на дефиците экономике, хакеры не могут преследовать ничего похожего на материальное богатство.
Существует единственный способ, с помощью которого создание открытых программ может помочь людям стать более состоятельными, и тем не менее - это способ, который дает нам ценный ключ к пониманию того, чем на самом деле мотивировано это создание. Иногда "доход" в виде репутации в хакерской культуре может перетечь в реальный мир значимыми с точки зрения экономики способами. Это может дать вам предложение лучшей работы, контракт на консультации, или предложение о написании книги.
Хотя этот побочный эффект в лучшем случае редок и несущественен для большинства хакеров, слишком многое говорит в пользу того, чтобы сделать истолкованием именно его, поскольку он является единственным объяснением, даже если мы исключим повторяющиеся заявления хакеров о том, что они делают свою работу не за деньги, а из идеализма или любви.
Однако, способ, которым достигаются такие экономические побочные эффекты, стоит подвергнуть рассмотрению. Ниже мы увидим, что понимание движущих сил репутации в пределах самой культуры открытых исходников само по себе может быть использовано в качестве объяснения этому.
|
|
|