АФП было в бешенстве. Группа хакеров использовала Мельбурнский Королевский Технологический Институт (RMIT) как отправную точку для атак на австралийские компании, исследовательские институты и серии заграничных сайтов.

Не смотря на огромные усилия, детективы из южнорегионального отдела компьютерных преступлений АФП не могли определить кто стоял за атаками. Они подозревали, что это была маленькая группа мельбурнских хакеров, работавших вместе. Однако, в RMIT наблюдалась такая большая хакерская активность, что трудно было оставаться уверенным. Это могла быть одна организованная группа, могло быть несколько. Или, возможно, это была одна маленькая группа, окружённая множеством других хакеров-одиночек, которые создавали побочный шум для искажения настоящей картины.

В такой ситуации АФП должна была провести молниеносную операцию по отслеживанию хакеров, чтобы повязать всех сразу. Нужно было принять необходимые меры с Телеком, чтобы одним рывком отследить последний звонок группы на входящие модемные линии RMIT. Затем оставалось только подождать, когда хакеры войдут, изолировать все модемы, зажать модемные линии и ждать пока Телеком отследит линию до исходной точки.

Однако, в RMIT всё работало не так, как надо. Трэйсеры линий ошибались. И не только иногда. Всё время.

Когда люди из RMIT обнаруживали хакеров в онлайне, они зажимали линии и Телеком начинал отслеживать путь к домашнему телефонному номеру. По пути след становился холодным. Всё выглядело так, как-будто хакеры знали, что за ними следят... почти как если бы они манипулировали телефонной системой, чтобы сбить с пути расследование АФП.

Похоже, новое поколение хакеров обладало новыми знаниями, которые на каждом шагу разбивали детективов АФП. Затем, 13 октября 1990, АФП улыбнулась удача. Возможно в этот день хакеры были слишком ленивы или, может, у них возникли технические проблемы с использованием их антитрэйсерской фрикерской техники. Главный Подозреваемый не мог использовать антитрэйсерский фрикерский метод из своего дома, потому что он был на шаговой станции, и Трэкс тоже иногда не пользовался этой техникой. Не зависимо от причины Телеком успешно отследил из RMIT две линии и теперь у АФП было два адреса и два имени. Главный Подозреваемый и Трэкс.

"Привет, Главный Подозреваемый."

"Привет, Мендакс. Как дела?"

"Хорошо. Ты видел этот е-mail из RMIT? Один из почтовых ящиков Джеффа Хастона?" По мере разговора Мендакс подошёл к открытому окну. Была весна 1991 и погода стояла не по сезону тёплой.

"Видел. Довольно удивительное. Похоже, RMIT наконец избавится от этих трэйсов линий."

"RMIT определённо хочет выйти из игры", сказал Мендакс решительно.

"Да. Похоже люди в RMIT устали от того, что мистер Дэй всё время ползает по их компьютерам."

"Дааа. Этот админ в RMIT довольно круто противостоит AARNET и АФП. Я подозреваю, для Джеффа Хастона наступят тяжёлые времена."

"Готов поспорить." Главный Подозреваемый сделал паузу. "Ты думаешь, федералы по-настоящему убрали трэйсы?"

"Похоже что так. Я думаю, если RMIT выкинет федералов, без поддержки университета они мало что смогут сделать. Последнее звучало так, как-будто им нужна была безопасность только собственных систем. Подожди. У меня есть письмо."

Мендакс просмотрел письмо на своём компьютере.

From aarnet-contacts-request@jatz.aarnet.edu.au Tue May 28 09:32:31 1991

Received: by jatz.aarnet.edu.au id AA07461

(5.65+/IDA-1.3.5 for pte900); Tue, 28 May 91 09:31:59 +1000

Received: from possum.ecg.rmit.OZ.AU by jatz.aarnet.edu.au with SMTP id AA07457

(5.65+/IDA-1.3.5 for /usr/lib/sendmail -oi -faarnet-contacts-request aarnet-contacts-recipients); Tue, 28 May 91 09:31:57 +1000

Received: by possum.ecg.rmit.OZ.AU for aarnet-contacts@aarnet.edu.au)

Date: Tue, 28 May 91 09:32:08 +1000

From: rcoay@possum.ecg.rmit.OZ.AU (Alan Young)

Message-Id: <9105272332.29621@possum.ecg.rmit.OZ.AU>

To: aarnet-contacts@aarnet.edu.au

Subject: Re: Hackers

Status: RO

Пока никто не возражает, что "хакинг" - это плохо или по-крайней мере, что он незначителен, я перечислю несклько наблюдений, которые я сделал относительно присутствия этих людей за последние 6 или 8 месяцев.

1. Затраты на работников значительны, почти три месяца у нас работает CSO вместе с Полицией.

2. Пока не критикую наш штат, но люди потеряли мяч; погоня стала более важным делом, чем сама работа.

3. Поимка хакеров (и обвинение) почти невозможна; только теоретически можно ворваться в их дом и схватить, пока они неавторизовано находятся в машине.

4. Если удастся их поймать, стоимость судебного преследования будет высока и в успешном исходе никто не уверен. Могут быть другие решения, чем поимка и суд?

5. Продолжающееся присутствие вовлечённых людей требует держать двери открытыми, к сожалению это оставляет открытыми некоторые сайты и подвергает нас некоторой критике.

Вся проблема очень сложна и в некотором отношении это дело - преуменьшенный возврат к старому. Сохранение хорошего баланса между свободой и предотвращением злоупотреблений звучит как вызов.

Аллан Янг.

RMIT

"Я думаю, этот парень из RMIT просто говорит, что если они в любом случае не собираются нас ловить, почему они впустую тратят все эти время и деньги?"

"Да. Федералы находятся там по крайней мере последние 3 месяца", сказал Главный Подозреваемый. "Хотя скорее кажется, что 9 месяцев."

"Хмм. Да, хотя мы ничего толком не знаем."

"Довольно очевидно. И то, что они оставляют эти аккаунты открытыми. Я думаю, это выглядит довольно подозрительно, даже если бы мы не получили письмо."

"Определённо", согласился Мендакс. "В RMIT много других хакеров. Я удивлюсь, если они всех их вычислят."

"Хмм. Если только они были неосторожны."

"Хотя, я не думаю, что федералы кого-нибудь схватили."

"Да?" спросил Главный Подозреваемый.

"Хорошо, если бы они это сделали, почему они оставляют эти аккаунты открытыми? Почему RMIT держит полностью укомплектованную рабочую неделю?"

"Не имеет смысла."

"Нет", сказал Мендакс. "Я почти уверен, что RMIT выкинуло их оттуда."

"Да, сказало им: 'У вас был шанс, ребята. Не можете никого поймать. Тогда пакуйте чемоданы'."

"Точно", Мендакс остановился. "Хотя, не знаю относительно NorTel."

"Ммм, дааа", сказал Главный Подозреваемый, как обычно тишина воцарилась посреди беседы.

"Темы для разговора исчерпаны..." сказал наконец Мендакс. Они с Главным Подозреваемым были достаточно хорошими друзьями, чтобы быть прямолинейным.

"Да."

Дальнейшее молчание.

Мендакс подумал как странно это было - такие хорошие друзья, работающие так тесно, всё же исчерпывают темы для разговоров.

"ОК, хорошо, я лучше пойду. Много других дел", сказал Мендакс дружеским голосом.

"Да, ОК. Пока Мендакс", бодро сказал Главный Подозреваемый.

Мендакс повесил трубку.

Главный Подозреваемый повесил трубку.

А АФП оставалось на линии.

Все последующие 12 месяцев после начала трэса линии в 1990-м АФП продолжало мониторинт диал-ап линий RMIT. Трэйсеры линий обламывались снова и снова. Но по мере появления новых сообщений о хакерских атаках во многих из них просматривалось заметное сходство. Детективы по кусочкам начали складывать полную картину.

В 1990-м и 1991-м диалапы и компьютеры RMIT были пронизаны хакерами, многие из которых использовали университетские системы как инкубатор - место для хранения файлов и отправной точки будущих атак. Они почти открыто резвились в системе, часто используя RMIT как место для онлайн чата друг с другом. Институт служил прекрасной отправной точкой. Звонок в него был локальным, у него было живое соединение с Интернетом, множество довольно мощных компьютеров и очень слабая безопасность. Рай для хакера.

Полиция знала это и они просили компьютерный штат оставлять дырки в безопасности открытыми, чтобы они могли наблюдать за хакерской активностью. Задача выявления среди дюжины, возможно больше, хакеров в RMIT отдельной группы из двух или трёх организованных хакеров, ответственных за более серьёзные атаки, не собиралась быть простой.

Однако, в середине 1991-го внутри штата RMIT постепенно начало расти нежелание оставлять двери в свои компьютеры широко открытыми. 28-го августа Аллан Янг, шеф Группы Электронных Коммуникаций RMIT, оповестил АФП, что институт собирается прикрыть дырки в безопасности. АФП это не очень понравилось, но когда они пожаловались, Янг в сущности отослал их в AARNET разговаривать с Джеффом Хастоном и директором RMIT.

АФП выставили во многом потому, что их расследование заняло уже слишком много времени. RMIT никому не мог рассказать о расследовании АФП, поэтому им было неловко перед десятком других исследовательских институтов, которые думали, что они не знают как обезопасить свои компьютеры. Ни одно посещение конференции с другими представителями AARNET Алланом Янгом не обходилось без того, чтобы его не изводили "хакерской проблемой" в RMIT. Тем временем его компьютерный штат терял время, играя в копов-и-грабителей и игнорируя свою настоящую работу.

Однако, пока RMIT готовился постепенно сокращать ловушки АФП, полиции улыбнулась удача из NorTel. 16 сентября трэйс линии с диал-апа NorTel, установленный после жалобы на хакеров в полицию, удачно отследил номер. Две недели спустя, 1 октября, АФП начала прослушивать телефон Главного Подозреваемого. Хакеры могли заметить, что полиция следит за ними, но она была уже слишком близко. Записи прослушиваний привели к Трэксу и, затем, к Мендаксу.

АФП решила также начать прослушивание телефонов Трэкса и Мендакса. Это было тщательно взвешенное решение. Прослушивание телефонов было дорогим и часто требовало по-крайней мере месяц времени. Однако, полиция получила подробные записи о том, что делали хакеры онлайн.

Прежде чем полиция начала установку дополнительных прослушивающих устройств для операции "Погода", история приняла другой, драматический поворот, когда один их хакеров IS сделал то, что застало АФП полностью врасплох.

Трэкс сдался полиции.

29-го октября у Главного Подозреваемого был праздник. В честь окончания 12-го класса его мать приготовила праздничный обед и затем отвезла его на вечеринку в Вермонт. Когда она вернулась домой, она полтора часа занималась выгуливанием старой собаки Лиззи и уборкой. В 23:00 она решила, что уже слишком поздно, и пошла спать.

Чуть позже Лиззи залаяла.

"Ты вернулся домой так быстро?" позвала мать Главного Подозреваемого. "Вечеринка не удалась?"

Никто не ответил.

Она села на кровати. Когда никто не ответил, она сразу вспомнила сообщения о сериях краж по соседству. Было даже несколько нападений.

Снаружи парадной двери донёсся приглушённый мужской голос. "Мээм. Откройте дверь.

Она встала и подошла к двери.

"Откройте дверь. Полиция."

"Откуда мне знать, что вы настоящая полиция?"

"Если вы не откроете, мы вышибим дверь!" кричал из-за порога сердитый мужской голос.

Мать Главного Подозреваемого увидела какой-то контур, прижатый напротив окна. Она не одела очки, но это выглядело как полицейский значок. Нервничая, она немного приоткрыла дверь и выглянула наружу.

В дверном проёме стояло 8 или 9 человек. Прежде чем она смогла их остановить, люди прошли мимо, рассыпаясь по дому.

Женщина-офицер начала размахивать перед ней листком бумаги. "Посмотрите сюда!" сказала она сердито. "Это ордер! Можете его прочитать?"

"Нет, фактически не могу. Я не одела очки", кратко ответила мать Главного Подозреваемого.

Она сказала полиции, что хочет позвонить и попыталась позвонить адвокату семьи, но безуспешно. Он был на похоронах и не мог быть доступен. Когда она взяла телефон во второй раз, один из офицеров начал читать ей лекции о том, что большое количество телефонных звонков мешает их работе.

"Вы, помолчите", сказала она, указывая пальцем на офицера. Затем она сделала другой безуспешный звонок.

Мать Главного Подозреваемого смотрела на полицейских офицеров, смеривая их взглядом. Это был её дом. Она покажет полиции комнату сына, как они просили, но не позволит им захватить весь дом. Пока она инструктировала полицию о том, где они могут и не могут ходить, она подумала: Я не потерплю ни одной выходки с вашей стороны, мальчики.

"Где ваш сын?" спросил её один офицер.

"На вечеринке."

"Адрес?"

Она поглядела на него осторожно. Ей не нравились эти офицеры. Однако, они без сомнения в любом случае будут ждать, когда её сын вернётся домой, поэтому она вручила им адрес.

Пока полиция рылась в комнате Главного Подозреваемого, собирая его бумаги, компьютер, модем и другие принадлежности, его мать ждала в дверном проёме, откуда она могла следить за ними.

Кто-то постучался в дверь. Мать Главного Подозреваемого и офицер АФП пошли открывать.

Это была полиция - полиция штата.

Соседи слышали шум. Когда они посмотрели в окно, то увидели группу странных мужчин в штатских одеждах, забирающих вещи через окно дома. Поэтому соседи сделали то, что сделал бы любой в подобной ситуации. Они позвонили в полицию.

Офицеры АФП отправили викторианскую полицию восвояси. Затем некоторые из них сели в штатский автомобиль и отправились на викторианскую вечеринку. Желая уберечь Главного Подозреваемого от некоторых затруднений перед друзьями, его мать позвонила ему на вечеринку и предложила подождать полицию.

Как только Главный Подозреваемый повесил трубку, он попытался стряхнуть эффект большого количества алкоголя. Когда полиция приехала, всю вечеринку уже сильно шатало. Главный Подозреваемый был очень пьян, но кажется он уже достаточно протрезвел, когда АФП представилась и посадила его в машину.

"Итак", сказал один из офицеров, когда они направились в его дом, "о чём вы волнуетесь больше всего? О том, что находится на ваших дисках или в ящике письменного стола?

Главный Подозреваемый глубоко задумался. Что было в его письменном столе? О чёрт! Наркотик. Он не курил много, только иногда, чтобы развлечься, но у него было крошечное количество марихуанны, оставшейся после вечеринки.

Главный Подозреваемый не ответил. Он смотрел в окно и постарался не выглядеть слишком взволнованным.

Дома полиция спросила согласен ли он на допрос.

"Я не думаю. Я чувствую себя немного... нетрезвым", сказал он. Подвергаться допросу было достаточно сложно. А делать это пьяным было бы опасно.

После того как полиция забрала последнее из его хакерского материала, Главный Подозреваемый подписал официальные бумаги и понаблюдал как они уезжают в ночь.

Вернувшись в спальню, он сел и постарался собраться с мыслями. Затем он вспомнил о наркотике. Он открыл свой ящик. Наркотик был всё ещё там. Смешные люди, эти федералы.

Но, может, это имеет смысл. Почему они не побеспокоились о небольшом количестве наркотика, который едва стоил их бумажной работы? Его волнение о паре грамм марихуанны должно быть рассмешило федералов. Они только что захватили достаточное количество хакерских доказательств, чтобы упечь его на несколько лет, в зависимости от судьи, а он потел о марихуане, которая обошлась бы ему в $100 штрафа.

Пока остывала поздняя весенняя ночь, Главный Подозреваемый задавался вопросом: совершило ли АФП набег на Мендакса и Трэкса.

На вечеринке, до того как показалась полиция, он попытался позвонить Мендаксу. Во время звонка его мать описала всё так, будто вся федеральная полиция была в его доме в этот момент. Это могло означать, что только один из хакеров IS подвергся набегу. Если только он не был последним, Мендакс и Трэкс могли всё ещё не знать что произошло.

Пока сильно пьяный Главный Подозреваемый ждал, когда полиция заберёт его, он снова попытался позвонить Мендаксу. Занято. Он попытался снова. И снова. Бесящее гудение сигнала "занято" только больше взволновало его.

Никакой возможности связаться, никакой возможности предупредить.

Главный Подозреваемый задавался вопросом, обнаружила ли полиция Мендакса и мог ли его звонок вообще иметь хоть какое-то значение.

Дом выглядел так, как-будто его перерыли. Его перерыла жена Мендакса, уходя отсюда. Половина мебели отсутствовала, а другая половина была в беспорядке. Открытые ящики столов с вынутым содержимым и одежда ряссеяны по всей комнате.

Когда жена Мендакса ушла от него, она не только забрала их ребёнка. Она взяла большое количество вещей, которые для Мендакса имели сентиментальное значение. Когда она настояла, чтобы забрать CD плеер, который она подарила ему на 20-летие несколькими месяцами ранее, Мендакс попросил, чтобы она оставила на его месте свою заколку для волос. Он всё ещё не мог поверить, что его жена после 3-х лет, проведённых вместе, собрала свои вещи и уехала.

Последняя неделя октября была одной из самых плохих для Мендакса. Убитый горем он погрузился в глубокую депрессию. Несколько дней он не мог нормально есть, он впадал и выходил из мучительного сна, он даже потерял желание пользоваться своим компьютером. Его хакерские диски, переполненные захваченными компьютерными кодами доступа, обычно держались в безопасном месте. Но вечером 29-го октября 1991-го 13 дисков были рассыпаны вокруг его Amiga 500 за $700. А четырнадцатый диск торчал в дисководе компьютера.

Мендакс сидел на кушетке, читая "Брата Соледада" - тюремные письма Джорджа Джэксона, просидевшего 9 лет в одной из худших тюрьм в США. Обвинённый в мелком преступлении Джэксон должен был выйти на свободу, отсидев короткий срок, но его продолжали держать в тюрьме для удовольствия губернатора. Уголовная судебная система держала его на карусели надежды и отчаяния. Позже тюремные охранники застрелили Джэксона. Книга была одной из любимых Мендакса, она немного отвлекала от его несчастья.

Зуммер телефонного сигнала об ошибке, похожего на сигнал занято, наполнял дом. Мендакс присоединил свои стереоколонки к модему, поэтому он мог слышать тона, посылаемые его компьютером в телефонную линию, и тона, приходившие в ответ со станции. Это превосходно подходило для использования фрикерских методов MFC Трэкса.

Также Мендакс использовал систему для сканирования. В основном он перебирал телефонные префиксы Мельбурнского CBD. Когда его модем соединялся с другим, Мендакс делал запись о телефонном номере для будущего исследования.

Отрегулировав устройство, он смог заставить его имитировать фрикерский black box. Box обманывал телефонную станцию и она думала, что он не отвечал на звонки, таким образом друзья Мендакса могли бесплатно разговаривать с ним 90 секунд.

Однако в эту ночь единственный сигнал, который Мендакс посылал, был сигнал о том, чтобы его оставили в покое. Он не соединялся ни с одной компьютерной системой. Отсоединённый от модема телефон принимал входящие звонки и подавал звуковой сигнал об ошибке.

Это было странное поведение для того, кто потратил большинство из своих юношеских лет, пытаясь соединиться с внешним миром через телефонные линии и компьютеры, но Мендакс весь день слушал гипнотический сигнал зуммера, отражающийся по всей комнате. Бииип. Пауза. Бииип. Пауза. Бесконечно.

Громкий стук в дверь заглушил звучание телефона.

Мендакс оторвался от своей книги и сквозь матовые стёкла входной двери увидел тёмный силуэт. Силуэт был невысоким. Он замечательно походил на Ratface'а, старого школьного друга жены Мендакса, известного своими шутками.

Не вставая с софы, Мендакс окликнул "Кто там?".

"Полиция. Откройте."

Да, конечно. В 23:30? Мендакс посмотрел на дверь. Каждый знает, что полиция проводит рейды только ранним утром, когда они знают, что вы спите и уязвимы.

Мендаксу всё время снились набеги полиции. Ему снились шаги по гравию дороги, тени в предутренней темноте, вооружённая полицейская команда, врывающаяся в заднюю дверь в 5 утра. Он видел как просыпается из глубокого сна и обнаруживает нескольких полицейских офицеров возле кровати. Сны были очень тревожными. Они подчёркивали его растущую паранойю.

Сны становились настолько реальными, что Мендакс часто просыпался в час перед рассветом. Завершая ночной сеанс хакинга, он чувствовал очень сильное напряжение. Оно оставалось до тех пор, пока он не прятал в укромном месте диски, полные захваченных компьютерных файлов из его хакерских приключений.

"Уходи, Рэтфэйс. Я не в настроении."

Голос стал громче, более настойчивым: "Полиция. Откройте дверь. Сейчас же". За стеклом начали перемещаться другие силуэты, показывая полицейские значки и пистолеты. Чёрт. Это настоящая полиция!

Сердце Мендакса начало колотиться. Он попросил полицию показать их ордер на обыск. Они предъявили его немедленно, прижав к стеклу. Мендакс открыл дверь и обнаружил дюжину полицейских в штатском, поджидавших его.

"Я не верю", сказал он изумлённым голосом. "Моя жена только что ушла от меня. Не могли бы вы прийти позже?"

Впереди полицейских стоял детектив сержант Кен Дэй, шеф Отдела Компьютерных Преступлений АФП южного региона. Они знали всё друг о друге, но никогда не встречались лично. Дэй заговорил первым.

"Я Кен Дэй. Я полагаю, вы ждали меня."

Мендакс и его товарищи ждали АФП. Втечение последней недели они перехватывали электронные письма, сообщавшие, что полиция стягивает сеть. Поэтому Дэй, говоря "Я полагаю вы ждали меня," завершил информационный круг. Круг о том, что полиция следила за хакерами, следившими за тем, как полиция следит за ними.

Только в этот момент Мендакс не ждал полицию. Его мысли путались и он недоверчиво смотрел на группу офицеров у порога. Ошеломленно он посмотрел на Дэя и сказал громко, как-будто говоря самому себе: "Но вы слишком невысокий для копа."

Дэй выглядел удивлённым. "Воспринимать это как оскорбление?" сказал он.

Это было не так. Мендакс стал оправдываться, пока полиция проходила мимо него в дом, и реальность ситуации медленно начала до него доходить. Голова Мендакса снова стала работать.

Диски. Чёртовы диски. Улей.

Энергичный пчеловод, Мендакс держал свой собственный улей. Пчёлы очаровывали его. Он любил наблюдать за их взаимодействием, смотреть на их сложную социальную структуру. Поэтому особенным удовольствием было использовать их помощь в сокрытии его хакерских материалов. Месяцами он прятал диски в улье. Это было идеальное место - хорошо охраняемое 60000 летающих жал. Хотя он купил улей не специально, чтобы прятать захваченные пароли компьютерных аккаунтов из Пентагона, это было безопасное потайное место.

Он отодвигал крышку с цветным куском стекла, которая прикрывала соты, и мог наблюдать за работой пчёл. Летом он прикреплял над стеклом погодную защиту. Белый пластик мог надёжно прикрепляться к грани. Придумывая усовершенствования к улью, Мендакс решил, что он может давать больше чем мёд. Он аккуратно поместил диски между стеклом и погодной защитой. И они превосходно разместились в маленьком промежутке.

Мендакс даже приучил пчёл не нападать на него, когда он каждый день доставал и прятал диски. Он смешал свой пот с сладким раствором воды. И кормил этим зельем пчёл. Мендакс хотел, чтобы пчёлы ассоциировали его с цветами, а не медведем, настоящим врагом пчёл.

Но во время вечернего рейда АФП инкриминирующие диски Мендакса лежали около компьютера и офицеры направились прямо к ним. Кен Дэй и не надеялся на такие улики. Диски были переполнены захваченными списками пользователей, зашифрованными паролями, взломанными паролями, модемными телефонными номерами, документами об уязвимостях в безопасности различных компьютерных систем и деталями по расследованию АФП - всё из компьютерных систем, в которые нелегально проникал Мендакс.

Проблемы Мендакса не были ограничены дисками. Последняя вещь, которую он делал на компьютере днём раньше, всё ещё была на его экране. Это был список из примерно 1500 аккаунтов: их пароли, даты и небольшие записи возле каждого.

Хакер стоял в стороне, пока полиция и два офицера Службы Безопасности Телеком рылись в его доме. Они сфотографировали его компьютерное оборудование и забрали диски, затем они разрезали ковёр, так чтобы можно было сфотографировать телефонный шнур, ведущий к модему. В поисках компьютерных паролей, спрятанных на полях, они обследовали каждую книгу - немалая задача, так как Мендакс был увлечённым читателем. "Нас не волнует, сколько времени это займёт", заметил один коп. "Нам платят за сверхурочные. И платят хорошо." Федералы порылись даже в коллекции старых журналов Мендакса "Научная Америка" и "Новый Учёный". Может быть они думали, что он подчеркнул слова, формирующие секретный пароль для шифровальной программы.

Конечно, по-настоящему федералы искали только один журнал - "International Subversives". Они просмотрели каждую распечатку электронного журнала, которую смогли найти.

Пока Мендакс наблюдал как федеральная полиция просеивает его имущество и разбирает его компьютерную комнату, прибыл офицер, эксперт по Амигам. Он сказал Мендаксу убраться из компьютерной комнаты.

Мендакс не хотел уходить из комнаты. Он не был арестован и хотел убедиться, что полиция ничего не сломает. Поэтому он посмотрел на копа и сказал: "Это мой дом и я хочу остаться в этой комнате. Я арестован или нет?"

Коп прорычал в ответ: "Ты хочешь, чтобы тебя арестовали?"

Мендакс согласился и Дэй, подход которого был гораздо более тонким, провёл хакера в другую комнату, чтобы задать несколько вопросов. Он повернулся к Мендаксу и сказал с небольшой усмешкой: "Итак, каково это, быть пойманным? Так же, как тебе рассказывал Ном?"

Мендакс замер.

Дэй мог узнать о том, что Ном рассказывал Мендаксу о своей поимке, только из двух источников. Ном мог сказать ему об этом, но это было маловероятно. Хакерское дело Нома ещё не отправилось в суд и Ном не относился к полиции дружелюбно. Другой альтернативой было то, что АФП прослушивало телефоны. Во время телефонной конференции с Мендаксом и Трэксом Ном поведал историю своего захвата. Позже Мндакс пересказал историю Нома Главному Подозреваемому - также по телефону. Подозрения - одно. А их подтверждение главным офицером АФП - совершенно другое.

Дэй включил диктофон, поставил на стол и начал задавать вопросы. Когда Мендакс сказал, что не станет на них отвечать, Дэй выключил диктофон. "Если хочешь, мы можем говорить без протокола", сказал он хакеру.

Мендакс почти рассмеялся. Полиция не журналисты. Не было такой вещи как безпротокольная беседа между полицейским офицером и подозреваемым.

Мендакс потребовал встречи со своим адвокатом. Он сказал, что хочет позвонить в Альфалайн, бесплатную телефонную службу юридической помощи. Дэй согласился, но когда он поднял трубку телефона, чтобы осмотреть его прежде чем передать хакеру, кое-что показалось неправильным. У телефона был необычный прерывистый тон, который Дэй не мог распознать. Несмотря на то, что в доме были два работника Телеком и большое количество полицейских специалистов, Дэй не мог определить причину забавного тона. Он грустно посмотрел на Мендакса и сказал: "Это захваченная телефонная линия?"

Захваченная? Комментарий Дэя застал Мендакса врасплох. Его удивило не то, что Дэй подозревал его в захвате линии, а то, что он не знал, что линией можно манипулировать.

"Ну, разве вы не знаете?" уколол Мендакс Дэя.

Следующие полчаса Дэй и другие офицеры изучали телефон Мендакса, пытаясь понять какие вещи мог делать с ним хакер. Они сделали несколько звонков, чтобы посмотреть, может, длиноволосый юноша как-то перепрошил свою телефонную линию, возможно сделав свои звонки неотслеживаемыми.

Однако тон набора номера у телефона Мендакса звучал как обычный звук набора номера телефонной станции ARE-11. Тон просто отличался от таких же тонов, сгенерированных станциями других типов, такими как AXE и шаговыми станциями.

Наконец, Мендаксу позволили позвонить адвокату в Альфалайн. Адвокат предупредил хакера ничего не говорить. Он сказал, что полиция могла под присягой подтвердить всё, что скажет хакер.

Чтобы получить от хакера информацию, Дэй попробовал дружелюбный подход. "Только между нами, Мендакс?" спросил он.

Молчание.

Дэй попробовал другую тактику. У хакеров хорошо развитое чувство эго - неостаток, на который он мог повлиять.

"За последнее время появилось множество людей, которые представляются тобой, используя твоё прозвище", сказал он.

Мендакс видел как Дэй пытается манипулировать им, но это его не волновало. Он знал, что у полиции уже есть множество доказательств, связывающих его с его ником.

В рукаве у Дэя было несколько других удивительных вопросов.

"Итак, Мендакс, что ты знаешь об этом белом порошке из твоей спальни?"

Мендакс ничего о нём не знал. Он не производил наркотики, почему там должен быть какой-то белый порошок? Он увидел как два офицера проносят в дом две больших красных коробки с инструментами - они выглядели как оборудование для теста наркотиков. Иисус, подумал Мендакс. Меня подставляют.

Копы провели хакера в спальню и указали на две аккуратные линии белого порошка.

Мендакс облегчённо улыбнулся. "Это не то, что вы думаете", сказал он. Белый порошок был клеем, которым он приклеивал звёзды в спальне своего ребёнка.

Два копа улыбнулись друг другу. Мендакс мог точно сказать, о чём они думали: не каждый наркоман может придумать такую историю.

Один усмехнулся другому и воскликнул с ликованиием: "ТЕСТ НА ВКУС!"

"Это плохая идея", сказал Мендакс, но его протесты сделали только хуже. Копы прогнали его в другую комнату и продолжили исследовать порошок.

Что действительно хотел Мендакс - дать весточку Главному Подозреваемому. Возможно копы схватили всех троих хакеров одновременно, но возможно и нет. Пока полиция исследовала клей, Мендакс смог тайно позвонить своей ушедшей жене и попросил её позвонить Главному Подозреваемому, чтобы предупредить его. У него и его жены могло быть много различий, но он решил, что она так или иначе позвонит.

Когда этой же ночью жена Мендакса связалась с Главным Подозреваемым, он ответил: "Да, эта компания уже приходила сюда."

Мендакс вернулся на кухню, где офицер маркировал имущество, захваченное полицией. Одна из женщин-офицеров пыталась переместить принтер Мендакса в общую кучу. Она приятно улыбнулась Мендаксу и попросила помочь. Он согласился.

Наконец, примерно в 3 часа ночи полиция покинула дом Мендакса. Они потратили 3 с половиной часа и захватили 63 связки его принадлежностей, но не обвинили его ни в одном преступлении.

Когда отъехала последняя полицейская машина, Мендакс вышел на свою тихую пригородную улицу и огляделся. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он прошёл к ближайшей телефонной будке и позвонил Трэксу.

"АФП обыскала мой дом этой ночью." предупредил он свего друга. "Они только что уехали."

Трэкс звучал странно. "О. Ааа. Понятно."

"Что-то не так? Ты говоришь странно", сказал Мендакс.

"А. Нет... нет, всё нормально. Только ммм ... устал. Итак, ммм ... итак федералы могут ... ах, быть здесь в любую минуту ..." голос Трэкса затих.

Но кое-что было очень плохо. АФП уже были в доме Трэкса и они были здесь уже 10 часов.

Хакеры IS ждали обвинений почти три года. Угроза обвинения в преступлении нависла над их головами как дамоклов меч. Они не могли устроиться на работу, поступить в TAFE или строить планы на будущее, не боясь за результаты рейдов АФП 29 октября 1991.

Наконец, в июле 1994 каждому хакеру прислали формальное обвинение по почте. Втечение прошедших лет в жизнях всех трёх хакеров произошли фундаментальные изменения.

Опустошённый разрывом брака и расстроенный рейдом АФП Мендакс погрузился в глубокую депрессию. В середине ноября 1991 его поместили в больницу.

Он ненавидел больницу, её установленные режимы. В конечном счёте он сказал докторам, что хочет выписаться. Он мог быть безумен, но больница определённо делала его безумнее. Он покинул её и остановился в доме своей матери. Следующий год был самым худшим в его жизни.

Когда однажды молодой человек покидает дом, возвращение становится для него очень трудным. Короткие визиты могли работать, но постоянная жизнь терпит неудачу. Мендакс жил несколько дней дома, затем уходил. Он спал под открытым небом, на берегах рек и ручьёв, на травянистых лугах - во всех далёких предместьях Мельбурна. Иногда он ближе подходил к городу, ночуя в местах вроде ручья Мерри.

Он часто посещал Шербрукский Лес в национальном парке Данденонг Рэйнджс. Из-за более высокого расположения парка температура зимой опускалась значительно ниже, чем в Мельбурне. Летом москиты были невыносимы и иногда Мендакс просыпался и обнаруживал, что его лицо раздулось от укусов.

Втечение шести месяцев после рейда АФП Мендакс не касался компьютера. Медленно он начал перестраивать свою жизнь с самых основ. Ко времени, когда в июле 1994-го прибыли синие бланки с 29 обвинениями, он обосновался в новом доме со своим сыном. Все это время он регулярно разговаривал по телефону с Главным Подозреваемым и Трэксом - как с друзьями и товарищами-мятежниками, а не как с хакерами. Главный Подозреваемый тоже прошёл через свой ворох проблем.

Главный Подозреваемый не принимал много наркотиков во время хакинга. Немного травы - не больше. На наркотики, на девушек, спорт или что-то ещё не хватало времени. После рейда он отказался от хакинга и ещё больше начал курить травку. В апреле 1992-го он первый раз попробовал экстази и следующие 9 месяцев пробовал найти такую же остроту ощущений. Он не считал себя наркоманом, но, конечно, наркотики заменили его увлечение хакингом и ритм его жизни упал.

Немного speed или таблеток экстази в субботу ночью. Поход на рэйв. Танцы всю ночь, иногда втечение 6 часов подряд. Возвращение домой утром, чтобы всё воскресение отходить от эффекта дури. От принятия экстази несколько раз за неделю появлялось унылое желание более дорогих наркотиков. Каждую субботу всё повторялось снова. Неделя за неделей. Месяц за месяцем.

Танцы под техно-музыку опустошали его. Танцы под воздействием наркотиков полностью стирали его мысли, музыка полностью завладевала им. Техно было музыкальным нигилизмом; никаких заявлений, даже никакой среды. Быстрые, повторяющиеся удары, синхронизированные на компьютере и полностью лишённые вокалов или других свидетельств чего-нибудь человеческого. Он любил ходить на техно-ночи в городской клуб Лоунг, где люди танцевали между собой или в маленьких свободных группах по 4 или 5 человек.

Главный Подозреваемый никогда не говорил своей матери, что ходит на рэйв. Он просто говорил, что шёл к другу (подруге?) на ночь. Между наркотиками он посещал свои компьютерные курсы в TAFE и работал в местном супермаркете, поэтому он мог позволить себе таблетки экстази за $60, входную плату на рэйв в $20 и коробок марихуанны каждую неделю.

Через какое-то время наркотики стали забавлять всё меньше и меньше. Затем, однажды в субботу, ему стало плохо от небольшой дозы speed. Большой крах. Худший, который он когда-либо испытывал. Началась депрессия и затем паранойя. Он думал, что полиция всё ещё за ним наблюдает. Они уже следили за ним прежде.

На допросе в полиции он узнал, что офицер АФП следил за ним на концерте AC/DC менее чем за две недели до того, как его схватили. Офицер сказал, что АФП хотело знать с кем общается Главный Подозреваемый и офицер был потрясён призраками других семи тинейджеров, махавших руками, вопящих и молотящих головами, как и сам Главный Подозреваемый.

Сейчас Главный Подозреваемый был убеждён, что АФП снова начала следить за ним. Они готовят новый рейд, несмотря на то, что он полностью отказался от хакинга. Это не имело смысла. Он знал, что наваждение было нелогичным, но он не мог от него избавиться.

Нечто плохое, очень, очень плохое собиралось однажды случиться. С большим усилием преодолевая чувство надвигающейся угрозы, он впал в некий вид истерической депрессии. Чувствуя, что надвигается что-то неотвратимое, ужасное, способное снова разорвать его жизнь на части, он обратился к другу, у которого были свои личные проблемы. Друг отвёл его к физиологу в клинике Остина. Главный Подозреваемый решил, что это гораздо лучший способ решить свои проблемы, чем растрачивать себя каждую неделю. Поэтому он начал посещать консультации.

Консультации заставили его столкнуться со всеми нерешёнными проблемами. Смерть отца. Его отношения с матерью. Как он стал интравертом и почему никогда не мог свободно говорить с людьми. Почему занялся хакингом. Почему стал одержим хакингом. Почему принялся за наркотики.

В итоге появился 21-летний Главный Подозреваемый, независимый от наркотиков, хотя ещё и шаткий, но уже на пути к выздоровлению. Самое худшее, что он ожидал, были обвинения от АФП.

Выздоровление Трэкса от его психической нестабильности не было таким категоричным. С 1985-го Трэкс страдал от нападок паники, но он не хотел обращаться за профессиональной помощью - он просто бежал от проблем. Ситуация только ухудшилась, когда он попал в серьёзную автомобильную аварию. Каждый раз, когда он садился машину, он боролся с желанием открыть дверь и выброситься на дорогу. В 1989-м местный GP отвёл Трэкса к психиатру, который попытался воздействовать на растущие нападки беспокойства фрикера гипнозом и расслабляющими методами.

Заболевание Трэкса перешло в полную агорафобию - боязнь открытых пространств. Когда за день до рейда АФП в конце октября 1991-го он позвонил в полицию, его состояние ухудшилось настолько, что он не мог нормально жить в своём доме.

Сначала он позвонил в полицию штата, чтобы сообщить об угрозе самоубийства другого фрикера. Но во время разговора начал говорить о своем фрикинге и хакинге. Он не хотел говорить о себе, но чем больше он говорил, тем больше ему было что сказать. Так много вещей накопилось в его мозгу. Он знал, что возможно в результате ошибки Мендакса NorTel отследило Главного Подозреваемого. И Главный Подозреваемый и Мендакс были слишком активны, вламывались в такое большое количество систем, как-будто они хотели чтобы их поймали.

Затем Главный Подозреваемый запланировал написать разрушительного червя, который стирал бы системы под корень. Это не был реальный план, только идея, с которой он играл по телефону. Тем не менее она напугала Трэкса. Он начал размышлять, что три хакера IS зашли слишком далеко и он хочет уйти.

Он пытался остановить фрикинг. Даже просил Телеком поставить его телефонный номер на новую станцию, которая, как он знал, не позволит делать неотслеживаемые звонки. Трэкс решил, что если он будет знать, что его могут отследить, то прекратит фрикинг и хакинг.

На какое-то время он остановился. Но увлечение было настолько сильным, что вскоре, несмотря на риск, он снова к нему вернулся. Он нашёл спрятанный кабель телефонной линии своей сестры, которая была на старой атс. Осознание невозможности остановиться усугубляло его ощущение своей слабости и вины и сделало ещё более беспокойным относительно риска. Возможно угроза самоубийства поставила его на край. Он не мог по-настоящему понять почему он сдался полиции. Это вышло случайно.

Викторианская Полиция сообщила обо всём АФП. Должно быть детективы АФП бились головами от расстройства. В Австралии это было второе по величине хакерское дело после The Realm и они надеялись провести чистый захват. У них были имена, адреса, номера телефонов. Они преодолели все юридические препятствия, чтобы получить разрешение на прослушивание телефонов. Активно велось прослушивание, перехватывался каждый компьютер, каждая точка, каждое слово, которое один хакер говорил другому. Затем, одна из их мишеней сдалась полиции. И не той, что нужно - он пошёл в Викторианскую Полицию. Одним махом хакер перечеркнул всё 12-месячное расследование операции "Погода".

АФП должно было действовать быстро. Если Трэкс предупредит двух других хакеров IS, что он позвонил в полицию, они могут уничтожить все свои записи и компьютерные файлы - все свидетельства, которые АФП надеялось захватить во время рейдов.

Когда АФП напала на трёх хакеров, Мендакс и Главный Подозреваемый отказались от допроса ночью. Однако, Трэкс потратил несколько часов, разговаривая с полицией в своём доме.

Он сказал другим хакерам IS, что АФП угрожала забрать его в штаб АФП, несмотря на то, что они знали какое беспокойство причиняет ему выход из дома. Перед лицом этой перспективы, такой ужасной из-за психической болезни, он был вынужден говорить.

Главный Подозреваемый и Мендакс не знали как много Трэкс рассказал полиции, но они не думали, что он открылся им полностью. Он не был посвящён во многое из хакинга его коллег. Они не пытались исключить Трэкса, но он не был смышлёным хакером и поэтому не посвещался во многие из их эксплоитов.

Поэтому Трэкс рассказал полиции только насколько опытными стали два других хакера IS. Он сказал, что Главный Подозреваемый и Мендакс стали "хакерами мирового масштаба, огромного масштаба - того уровня, которого ещё никто не достигал прежде", и АФП взяла это на заметку.

После рейда Трэкс сказал Мендаксу, что АФП пыталось завербовать его в качестве информатора. Трэкс сказал, что они даже предлагали ему новую компьютерную систему, но он оставался непреклонен. Также Трэкс сказал, что АФП всё ещё держит хакеров IS на виду. Офицеры АФП слышали, что Мендакса поместили в больницу и были этим обеспокоены. Казалось, должно последовать тревожное развитие событий.

Насчёт рейдов Трэкс сказал Мендаксу, что у АФП не было выбора. Их отношение было таким: вы наделали слишком много шума и мы должны вас поймать. Вы побывали внутри стольких многих систем, что это стало выходить из-под контроля.

В любом случае, в декабре 1991-го Мендакс согласился на допрос в присутствии адвоката. Мендакса допрашивал Кен Дэй и хакер открыто говорил о том, что сделал. Однако он отказался вовлекать Трэкса и Главного Подозреваемого. В феврале 1992-го Главный Подозреваемый тоже подвергся двум допросам. Он также осторожно говорил о своих товарищах-хакерах. Мендакс тоже был повторно допрошен в феврале 1992-го, как и Трэкс в августе.

После рейда психическое состояние Трэкса оставалось неустойчивым. Он сменил врачей и стал принимать визиты психиатрической больничной службы у себя дома.

Три хакера продолжали разговаривать по телефону и иногда встречаться лично. На какое-то время они могли терять связь, но вскоре снова встречались.

После того как по почте пришли обвинения, они созвонились между собой. Во время разговора с Главным Подозреваемым по телефону Мендакс подумал вслух: "Кажется мне следует нанять адвоката".

"Да. Я уже нанял защитников."

"Они помогут?" спросил Мендакс.

"Предполагаю что так. Мои поверенные работают в Юридической Помощи. Я уже встречался с ними несколько раз."

"Оу", остановился Мендакс. "Как их зовут?"

"Джон МакЛоуглин и Борис Кайслер. Они занимались делом Электрона."

Трэкс и Главный Подозреваемый решили признать себя виновными. Когда они увидели подавляющие доказательства: записи данных, телефонные записи, данные, захваченные во время рейдов, почти десяток заявлений от организаций, которых они взламывали, 300-страничный отчёт Телеком - то решили, что будет лучше признаться. Судебный протокол занимал более 7 000 страниц. По крайней мере, сотрудничая с полицией на допросах и признав вину и, таким образом, экономя суду время и деньги, они надеялись получить снисхождение судьи.

Однако Мендакс хотел бороться с обвинениями. Он знал о делах Пада и Гэндальфа и вывод из них звучал примерно так: признайся и ты отправишься в тюрьму, борись и ты можешь остаться на свободе.

DPP перетасовывал обвинения так часто, что все обвинения, выдвинутые против Трэкса 20 июля 1994, были отклонены в пользу новых шести обвинений, предъявленных в День Валентина в 1995. В это же время перед Мендаксом и Главным Подозреваемым легли новые обвинения - большинство за взлом компьютера Телеком.

К маю 1995 три хакера стояли уже перед 63 обвинениями: 31 для Мендакса, 26 для Главного Подозреваемого и 6 для Трэкса. Вдобавок NorTel объявила сумму ущерба от действий хакеров в размере $160000 и потребовала компенсации с обвиняемой стороны. Австралийский Национальный Университет объявил об ущербе в $4200.

Большинство пунктов по-прежнему связывались с незаконным доступом к коммерческой или другой информации и с изменением и удалением данных в многочисленных компьютерах. Удаление данных не было злонамеренным - в основном оно касалось стирания следов деятельности хакеров. Однако все три хакера также обвинялись в некоторой форме "подстрекательства". Судебный следователь настаивал, что создавая статьи для журнала IS, хакеры вовлекались в распространение информации, которая поощряла других заниматься хакингом и фрикингом.

4 мая 1995 Мендакс сидел в офисе своего поверенного Пола Галбалли, обсуждая расписание слушания на следующий день.

Галбалли был молодым, многоуважаемым членом одной из престижнейших семей юристов в Мельбурне. Его отец, Фрэнк Галбалли, был одним из самых известных адвокатов в Австралии. Его дядя, Джек Галбалли, был хорошоизвестным юристом, министром правительства Джона Кейна и позже лидером оппозиции в Викторианском парламенте. Его дед, сэр Норман о'Браин, был судьёй в Верховном Суде, как и дядя по материнской линии. Галбалли были не столько семьёй юристов, сколько юридической династией.

Пол Галбалли работал в тесном офисе без окон в постройке 70-х на Вилльям Стрит. Ему нравилась идея, что держать людей подальше от тюрьмы лучше, чем содержать их там. Тесно работая с обвиняемым, он видел знаки раскаяния, которые судебный следователь никогда бы не разглядел. Следы гуманности заслуживали внимания, независимо от их размера.

Его жизненные интересы отражали образ Галбаллов, как чемпионов среди проигравших, и на общем фоне его семья сливалась с другими семьями из рабочего класса. Католики. Ирландцы. Футбольные фанаты Коллингвуда. И, конечно, очень большая семья. Пол был одним из 8 детей и его отец тоже был выходцем из большой семьи.

Когда Мендакс в первый раз появился в его офисе, 34-летний адвокат ничего не знал о компьютерных преступлениях, но дело хакера выглядело интересным и достойным. Безработный длинноволосый юноша объяснил, что он может оплатить только викторианскую комиссию юридической помощи - Галбалли часто слышал эту фразу в своей практике. Он согласился.

У юридической фирмы Галбалли & О'Брайан была очень хорошая репутация. Однако у преступников не было тенденции обладать большими деньгами. Большие коммерческие фирмы скорее предпочитали выполнять бумажную работу для Западной Горнодобывающей Корпорации с офисом на пятидесятом этаже, чем для бандитов и наркоманов.

Встреча 4 мая между Мендаксом и Галбалли предполагала занять около часа. Хотя Мендакс был против слушания вместе с Главным Подозреваемым на следующий день, потому что адвокат Главного Подозреваемого собирался устроить шоу. Главный Подозреваемый сказал Мендаксу, что сумел найти полную юридическую поддержку для защиты - кое-что, что Галбалли не мог обеспечить для Мендакса. То есть у Мендакса не было собственного адвоката на слушании.

Мендакс не возражал. Оба хакера знали, что они будут преданы суду. Их непосредственной целью было дискредитировать требования о возмещении ущерба, особенно от NorTel.

Пока Мендакс разговаривал c Галбалли, настроение в офисе было приподнятым. Мендакс был настроен оптимистически. Затем позвонил телефон. Это был Джефф Четтл - юрист, представляющий DPP. Пока Четтл говорил, Мендакс видел как тёмные тучи проходят по лицу адвоката. Когда наконец Галбалли положил трубку, он серьёзно посмотрел на Мендакса.

"Что случилось?" спросил Мендакс.

Галбалли вздохнул прежде чем заговорил.

"Главный Подозреваемый свидетельствует против тебя."

Это была ошибка. Мендакс был уверен. Это всё только одна большая ошибка. Может, Четтл и DPP неправильно истолковали слова Главного Подозреваемого. Может, адвокаты Главного напутали. Определённо это была ошибка.

Мендакс отказывался верить, что Главный Подозреваемый переметнулся, пока не увидел подписанное заявление. Той ночью он сказал: "Хорошо, посмотрим. Может Четтл просто играет."

Однако Четтл не играл.

Это было заявление свидетеля - против него. Подписанное Главным Подозреваемым.

Мендакс стоял перед мельбурнским Магистральным Судом, пытаясь совместить два факта. Первым был один из 4-х или 5 самых близких друзей Мендакса. Друг, с которым он обменивался своими самыми глубокими хакерскими секретами. Друг, с которым он болтал ещё на прошлой неделе.

Другим фактом было шестистраничное заявление, подписанное Главным Подозреваемым и Кеном Дэйем днём ранее в 13:20 в штабе АФП. Чтобы согласовать вопросы Мендакс начал размышлять, общался ли Главный Подозреваемый с АФП все прошедшие шесть месяцев.

Два факта крутились в его голове, сталкиваясь друг с другом.

Когда Галбалли пришёл на суд, Мендакс отвёл его в сторону, чтобы обсудить заявление. На фоне перспективы штрафа за ущерб оно не было полным бедствием. Главный Подозреваемый не сильно что изменил. Он мог поднять множество других вопросов, но не больше. На допросе Мендакс уже признался в большинстве из 31 обвинений. И он уже дал полиции показания о приключениях в телефонных станциях Телеком.

Однако, в своём заявлении Главный Подозреваемый подробно описывал взлом Телеком. Телеком был собственностью правительства - это означало, что суд мог рассудить фрикинг со станциями не как обман отдельной компании, а как обман Содружества Наций. Решил ли DPP выдвинуть новые обвинения касательно Телеком, когда в феврале 1995-го Главный Подозреваемый представил АФП черновое заявление? Мендакс начал подозревать что так. Больше ничего не оставалось под сомнением.

Непосредственной неприятностью было слушание в мельбурнском Магистральном Суде. Борис Кайслер уже не собирался заваливать своего звёздного свидетеля - менеджера информационных систем NorTel. Галбалли должен был сам выполнить перекрёстный допрос. Это было задание без подготовки, учитывая высокосложные технические аспекты дела.

Как только Мендакс разместился в зале суда, он увидел Главного Подозреваемого. Он бросил на своего бывшего друга долгий, немигающий, напряжённый взгляд. Главный Подозреваемый ответил глухой стеной. Даже если Мендакс хотел увидеть что-нибудь, он не смог. Как свидетель, Главный Подозреваемый был недоступен, пока дело не закроют.

Юристы начали заполнять зал суда. Вошла Андреа Павлека, представитель DPP, мгновенно подняв напряжённость в зале.

Она производила сильный эффект на людей. Высокая, стройная и длинноволосая, с пучком вьющихся светлых волос, очками для книг, опирающимися на симпатичную кнопку носа, и заразительным смехом. Своим лицом она излучала радость. То, что она на другой стороне - это большой позор, подумал Мендакс.

Вызвали суд. Главный Подозреваемый встал и признал 26 пунктов обвинений в компьютерных преступлениях.

В ходе слушания его адвокат, Борис Кайслер, рассказал суду как его клиент сотрудничал с полицией, включая рассказ о проникновении хакеров в станции Телеком. Он также сказал, что Телеком не верит или не хочет верить, что её станции скомпрометированы. Когда Кайслер начал громко рассказывать каким образцовым гражданином был его клиент, Кен Дэй, сидевший среди публики, закатил глаза.

Судья Джон Тобин объявил залог для Главного Подозреваемого. Приговор хакера будет оглашён позже.

Встал Джефф Четтл. Он вызвал менеджера NorTel, прилетевшего из Сиднея, и для разминки задал ему несколько вопросов.

Четтл мог непринуждённо вертеть людьми и раскалывать их по желанию. Его лицо, на сорок с чем-то лет, хорошо соответствовало его низкому голосу. С быстрыми глазами и жёсткой, сугубо деловой манерой, он испытывал недостаток претенциозности многих адвокатов. Возможно потому, что он не собирался отказываться от протоколов 19 века, он всегда выходил в мантии и парике. Каждый раз, когда он вставал, мантия слетала с плеч, а парик съезжал набок. Он поправлял его положение как своенравный ребёнок. И прежде чем вступить в горячие дебаты, Четтл всегда закатывал рукава. Причём делал это так, как-будто находился в каком-нибудь пабе.

Менеджер NorTel занял место свидетеля. Четтл задал ему несколько вопросов, чтобы показать суду, что свидетель разделяет требования компании о возмещении затрат на уборку за хакерами в $160 000. Выполнив свою задачу, Четтл сел обратно на своё место.

Теперь в полный рост, больше 6 футов, встал немного взволнованный Пол Галбалли и поправил жакет. В тёмно-зелёном костюме с отворотами и тонкими шнурками в стиле 60-х он выглядел как модник, насколько им мог быть адвокат, и всё же показывал суду своё лицо.

Галбалли казался неуверенным в себе. Возможно он нервничал из-за технических проблем. Файлы WMTP. Файлы UTMP. Ревизии PACCT. Архитектура сети. IP адреса. От него ждали, чтобы он за одну ночь превратился в эксперта. Беспокойный Мендакс начал посылать ему записки - вопросы, объяснения, определения. Галбалли медленно начал входить в ритм перекрёстного допроса.

Во время допроса кто-то из задней части зала суда подошёл к Мендаксу и вручил через плечо записку. Мендакс развернул записку, прочитал и с улыбкой обернулся к посыльному. Это был Электрон.

Когда Галбалли закончил, он сумел опровергнуть многое из показаний менеджера. Он вынудил менеджера признать, что он многое не знал о предполагаемых хакерских инцидентах. Когда всё происходило, менеджер даже не работал на компанию. Он в значительной степени отбросил информацию, полученную из вторых рук - и это были возможные доказательства, что хакеры стоили компании $160 000. Хуже всего, стороннему наблюдателю теперь казалось, что менеджер был слабым экспертом в области технической безопасности Unix и, возможно, не смог бы провести детальный технический анализ хакерского инцидента, даже если бы работал в компании с 1991-го. К концу перекрёстного допроса стало казаться, что Галбалли знает о Unix больше, чем менеджер NorTel.

Когда Джефф Четтл встал, чтобы опросить свидетеля во второй раз, ситуация выглядела более обнадёживающей. Вскоре менеджер покинул место свидетеля. И Мендакс подумал, что доверие к заявлениям менеджера NorTel было убито.

Суд перенесли на 12 мая.

После суда Мендакс слышал как Джефф Четтл говорил о свидетеле NorTel. "Это парень ВНЕ команды", сказал он решительно.

Для Мендакса это была смешанная победа. Его адвокат спихнул одного свидетеля NorTel, но их ещё много было там, откуда он пришёл. Вероятно судебный следователь полетел в Канаду за какой-нибудь настоящей огневой мощью NorTel. Туда, где Кларк Фергюсон и другие члены команды безопасности NorTel подготовили 676-страничный отчёт по инциденту c безопасностью. Эти свидетели понимали как использовать систему Unix и у них были знания из первых рук о хакерских вторжениях. Это могло намного усложнить положение вещей.

Когда спустя неделю Мендакс вернулся в суд, он как и ожидал предстал перед Судом Графства Виктории.

Позднее Мендакс спросил Галбалли о своих шансах. Стоило ли пройти полное испытание или лучше признать вину как два других хакера IS. Он хотел знать как DPP относится к его делу. Будут ли его валить ещё интенсивнее, если он признается? Вынудило ли их бедствие с менеджером NorTel немного отступить?

Пол вздохнул и покачал головой. DPP стоял твёрдо. Они хотели видеть как Мендакс отправится в тюрьму.

Андреа Павлека, солнечная девушка DPP, излучающая счастье, требовала искупления кровью.

Месяц спустя, 21-го июля 1995, Главный Подозреваемый прибыл на слушание в Суде Графства.

Напряжённый Главный Подозреваемый встал рано утром, чтобы удостовериться, что костюм для суда готов. Его мать приготовила большой завтрак. Тост, бекон и яйца, как он любил. Самым любимым завтраком для него был Egg McMuffin из Макдоналдса, но он никогда не говорил об этом своей матери.

Зал суда был уже переполнен. Репортёры из газет, несколько каналов ТВ. Были и другие люди, возможно ожидающие другое слушание.

Кен Дэй в чёрном полосатом костюме стоял на другой стороне зала суда, печатая на лэптопе. Джефф Четтл сидел рядом с ним. Адвокат Главного Подозреваемого, Борис Кайслер, проталкивался через газетчиков с другой стороны.

Мендакс задержался в конце зала, наблюдая за бывшим другом. Он хотел видеть слушание Главного Подозреваемого, потому что по правилам чётности слушание Мендакса должно быть похожим на слушания его товарищей. Однако возможно, Главного Подозреваемого поставили между другими двумя, чтобы помочь обвинению.

Просочилась горстка друзей Главного Подозреваемого - ни один из них не был из компьютерного подполья. Мать хакера взволнованно разговаривала с ними.

Вызвали суд и все заняли свои места. Слушание первого дела было не для Главного Подозреваемого. Высокий, с серебряными волосами и глазами настолько голубыми, что они были почти демоническими, мужчина лет 50 занял место. Репортёры начали делать пометки и Главный Подозреваемый попробовал представить какое преступление совершил этот прилично одетый человек.

Развращение детей.

Мужчина не просто развращал детей, он совращал своего сына. В спальне родителей. Неоднократно. На воскресную пасху. Тогда его сыну было меньше 10 лет. Вся семья была разрушена. Его психологически травмированный сын даже не мог дать показания жертвы.

Судья Расселл сказал суду: тому, что сделал этот человек, нет раскаяния. Суд приговорил его к минимальному сроку в 5 с половиной лет.

Затем судебный клерк вызвал Главного Подозреваемого.

Позади зала суда Мендакс задавался вопросом о странности ситуации. Как могла судебная система поставить развратника детей в одну категорию с хакером? И всё же, оба дела слушались друг за другом в одном и том же Суде Графства.

Борис Кайслер вызвал группу свидетелей, все из которых подтвердили тяжёлую жизнь Главного Подозреваемого. Один из них, хорошоизвестный психолог Тим Ватсон-Манро, описал лечение Главного в Клинике Остина и поднял проблему приуменьшенной силы воли. Он написал об этом отчёт для суда.

Судья Льюис быстро отклонил предположение, что хакинг был наркоманским увлечением. Один раз он громко спросил зал суда: были ли некоторые хакерские действия Главного Подозреваемого "подобны дозе героина."

Вскоре Кайслер продолжил обращения к залу суда в своей типичной манере. Сперва он раскритиковал АФП за столь долгое ожидание обвинений для его клиента.

"С этим товарищем надо было иметь дело в период от шести до 12 месяцев после поимки. Это немного напоминает США, где человек может совершить убийство в 20, аппелировать к Верховному Суду в 30 и быть приговорённым в 40 - всё за то, что он когда-то совершил в 20 лет."

Подливая масла в огонь, Кайслер заметил, что после рейда прошло 20% жизни Главного Подозреваемого. Затем он начал делать свои высокие замечания.

"Этот молодой человек не получал никакой помощи в процессе взросления. Он не рос, он пробивался."

"Его мир был настолько ужасен, что он он отступил в вымышленный мир. Он не знал никакого другого способа общения с людьми. Хакинг для него был подобен физическому влечению."

"Если бы он не отступил на кибернетическую магистраль, что бы он сделал вместо этого? Стрелял? Грабил дома? Посмотрите на имя, которое он выбрал для себя. Главный Подозреваемый. Это подразумевало власть, угрозу. У этого ребёнка в жизни не было никакой другой власти, пока он не сел за компьютер."

Кайслер не только хотел, чтобы судья отклонил идею тюрьмы или общественной службы, он просил его не выносить никаких записей о нарушениях.

Юристы обвинения смотрели на Кайслера, как на сумасшедшего. АФП потратило месяцы на прослушивание хакеров и почти 3 года на подготовку процесса. И теперь адвокат серьёзно предлагал отпустить ключевых игроков фактически безнаказанными и с возможно меньшими вынесенными нарушениями. Это было слишком.

Судья удалился, чтобы принять решение. Когда он вернулся, он кратко ввёл в суть дела. Никакой тюрьмы. Никакой общественной службы. Запись о 26 нарушениях. $500 и условный срок в 3 года. Конфискация уже устаревшего компьютера Apple, захваченного полицией во время рейда. И выплата компенсации Австралийскому Национальному Университету в $2100.

Облегчение отразилось на лице Главного Подозреваемого, красном и потном от напряжения. Его друзья и семья улыбались друг другу.

Затем Четтл попросил судью объяснить то, что он называл "целью сотрудничества". Он хотел, чтобы судья сказал, что вынес меньший приговор, потому что Главный Подозреваемый выступил как свидетель.

Судья Льюис сказал суду, что сотрудничество в деле не повлияло на решение. Позади зала суда Мендакс почувствовал внезапную грусть. Это была хорошая новость для него, но так или иначе она походила на плохую победу.

Главный Подозреваемый уничтожил нашу дружбу, подумал он, и всё ни за что.

Спустя два месяца после слушания Главного Подозреваемого, в другом зале Суда Графства появился Трэкс, признав 6 пунктов обвинения в хакинге и фрикинге. Не смотря на лекарства, принятые чтобы держать беспокойство под контролем, он всё ещё выглядел очень взволнованным на скамье подсудимых.

Трэкс верил, что ему не вынесут никаких нарушений, потому что он стоял перед меньшим количеством обвинений по сравнению с другими хакерами IS. Но сможет ли его адвокат успешно доказать, что его дело было совсем другим. Неуклюже пробираясь через бумаги, которые, казалось, он никогда не сможет привести в порядок, адвокат Трэкса терзал суд, снова и снова повторяя одни и те же моменты, перескакивая через аргументы на всём их протяжении. Его голос, звучавший как полустёртая тёрка, настолько раздражал судью, что он сделал адвокату замечание.

Неофициально разговаривая с Мендаксом перед судом, Джефф Четтл сказал, что по его мнению судья Мервин Кимм не даст Трэксу уйти безнаказанно. Судья Кимм был крепким орешком. Если бы на суде вы были букмейкером, то вы заработали бы хорошие деньги, держа пари на стороне обвинения.

Но 20-го сентября 1995 судья показал, что его нельзя предугадать так легко. Приняв во внимание всё, включая слушание Главного Подозреваемого и историю душевной болезни Трэкса, он постановил не выносить Трэксу никаких нарушений. Также он приговорил его к $500 штрафа и трёхлетнему условному заключению.

На слушании судья сказал суду кое-что проницательное для судьи с далёким пониманием души хакера. Серьёзно заявляя, что он не собирается преуменьшать серьёзность нарушения, он сказал суду, что "факторы специфического и общего сдерживания не имеют большой важности в решении, которое будет принято". Возможно в первый раз австралийский судья понял, что сдерживание имеет малую точку соприкосновения между хакингом и душевной болезнью.

Слушание Трэкса было хорошим знаком для Мендакса, который 29-го августа 1995 признал вину по 6 пунктам компьютерных преступлений и не признал остальные. Почти год спустя, 9-го мая 1996, он признался в дополнительных 11 обвинениях и не признался в шести. Судебный следователь отклонил все остальные обвинения.

Мендакс хотел бороться с теми 6 обвинениями, которые включали в себя ANU, RMIT, NorTel и Телеком, потому что он чувствовал, что закон был на его стороне. Точнее, по этим пунктам закон был совсем непонятен. Непонятен настолько, что DPP и защита согласились убрать эти обвинения из дела, представленного в Верховном Суде Виктории.

В своих обращениях обе стороны просили Верховный Суд опираться не на конкретное дело, а на букву закона. В сущности, защита и обвинение сделали согласованное заявление, чтобы Верховный Суд относился к делу как к своего рода социологическому исследованию. Исход слушания должен был прояснить неясные моменты в законе не только для конкретного дела, но и для похожих дел в будущем.

Представленное в Верховном Суде дело было чем-то необычным. Необычно было найти дело, в котором обе стороны смогли достаточно договориться; но хакерские обвинения Мендакса были совершенными для определения отношения ко всем будущим хакерским делам. Что значит "получить доступ" к компьютеру? Получает ли кто-то доступ, если он вошёл без использования пароля? Что если он использовал имя пользователя "guest" и пароль "guest"?

Возможно, самым критичным вопросом из всех был: получает ли человек доступ к данным, содержащимся на компьютере, если он может их видеть, но фактически не просматривает или даже не делает попытку их просмотреть?

Хороший пример для применения к худшей версии хакинга: просмотр коммерческой информации. Например, если Мендакс входил в компьютер NorTel, который содержал критичную коммерческую информацию, но фактически не читал эти файлы, он был виновен в "получении доступа" или в "получении доступа к коммерческой информации"?

Главный судья Суда Графства согласился с определяющим значением дела и полностью отправил его в Верховный Суд. Юристы обеих сторон - Фрэнк Винсент, Киннет Хэйн и Джон Колдрей - были довольны.

30-го сентября 1996 Мендакс прибыл в Суд Графства и обнаружил, что в суде уже собрались все юристы - все, кроме его адвоката. Пол Галбалли начал поглядывать на часы, когда юристы обвинения начали распаковывать свои горы бумаг - плоды месяцев подготовки. Галбалли вышел на шикарный ковёр в приёмной Верховного Суда. Адвоката всё ещё не было.

Адвокат Мендакса неустанно работал, готовясь к делу, как-будто это было дело на миллион долларов. Просмотрев все прецеденты с законом не только в Австралии, UK и США, но и во всём западом демократическом мире, он достиг глубокого понимания законов в области компьютерных преступлений. Он достиг понимания связи между законом, философией и лингвистикой, на попытку достижения которого многие адвокаты тратили всю свою карьеру.

Но где он был? Галбалли достал свой мобильник и позвонил в его офис. Новости были плохими. Ему сказали, что у адвоката нервное истощение. Он не может появиться суде.

Галбалли почти чувствовал как седеют его волосы.

Когда начался суд, Галбалли встал и объяснил трём самым важным судьям в Австралии, почему защита хотела бы двухдневную отсрочку. Законченный профессионал Джефф Четтл поддержал предложение. Все же, это был трудный запрос. Время в Верховном Суде очень ценная вещь. К счастью, отсрочку предоставили.

У Галлбали было ровно два дня, чтобы найти адвоката, который был бы хорошим, доступным и достаточно сильным, чтобы за короткое время переработать большое количество технической информации. Он нашёл Эндрю Тинни.

Тинни работал часами и ко 2-му октября был готов. Все юристы и хакер снова собрались в суде.

Однако на этот раз судьи начали вставлять палки в колёса. Весь первый час они потратили на то, чтобы обе стороны объясняли почему это дело должно слушаться в Верховном Суде. Юристы удивлённо переглянулись. О чем это они?

Прослушав короткие аргументы обеих сторон, судьи удалились, чтобы принять решение. Когда они вернулись, Судья Хэйн зачитал детальное суждение, говоря в сущности, что судьи отказываются слушать дело.

Пока судья говорил становилось понятно, что судьи Верховного Суда не только отказываются слушать это дело; они виртуально отказываются слушать любое дело в будущем. Ни о компьютерных преступлениях. Ни об убийствах. Ни о мошенничествах. Ни о чём. Они посылали судьям Суда Графства сообщение: не посылайте нам дела, кроме исключительных случаев.

Джефф Четтл сел, закрыв лицо руками. Пол Галбалли выглядел ошеломлённым. Эндрю Тинни выглядел так, как будто хотел вскочить и закричать: "Я убил себя на этом деле за прошедшие два дня! Вы должны слушать его!" Даже Лесли Тэйлор, тихая, невозмутимая и непостижимая поверенная DPP, которая заменила Андреа Павлека, выглядела поражённой.

Это решение имело огромное значение. Судьи из младших судов больше никогда не посылали дела в Верховный Суд, чтобы разъяснить букву закона. Мендакс сделал историю в юрисдикции, но не в том направлении, в котором надеялся.

Дело Мендакса вернулось в Суд Графства.

Он решил пройти испытание, но у него было мало надежд на финансовую помощь для борьбы с обвинениями после получения счёта от Юридической Помощи. Счета вынуждали бедных признавать себя виновными, оставляя суды для богатых. Хуже всего, он чувствовал тяжесть признания вины не только от ощущения несправедливости в его деле, но и во всех будущих хакерских делах. Мендакс был уверен, что без ясности в значении закона, которую судьи отказались обеспечить, в будущем хакеров ожидает небольшое правосудие от полиции и судов.

5 декабря 1996 Мендакс признал себя виновным по оставшимся шести обвинениям и был приговорён по всем пунктам.

В тот день повторный суд был тихим. Судебный следователь Джефф Четтл отсутствовал. Вместо него присутствовала тихая хладнокровная Лесли Тэйлор. Пол Галбалли появился перед Мендаксом. Кен Дэй сел в переднем ряду скамеек для публики. Он выглядел немного утомлённым.

Волосы Мендакса были убраны в конский хвостик. Он поморгал, как-будто попал в белостенный зал суда из тёмного места.

Судья Росс, человек средних лет с румяным лицом и густыми бровями, сел на своё место. Сначала он отказывался слушать дело. Он думал, что дело должно быть возвращено к первоначальным судьям - Судье Кимму и Судье Льюису. Прийдя на слушание этим утром, он не прочитал решений других судей.

Лесли Тэйлор подвёл итог наказаниям, присуждённым другим двум хакерам. Судья выглядел недовольным. Наконец, он заявил как собирается обходиться с этим делом. "Двое судей не справились, почему же не третий? Может он решит его должным образом."

Галбалли забеспокоился. С самого утра он становился всё более обеспокоенным; вещи не шли хорошо. Судья Росс ясно дал понять, что он поддерживает решение о заключении, хотя и сделал паузу. Единственное, что возможно защищало Мендакса, был принцип чётности в приговорах. Трэкс и Главный Подозреваемый совершили те же преступления, что и Мендакс, и поэтому ему нужно вынести похожий приговор.

Росс "выразил удивление" позицией Судьи Льюиса по отношению к приговору Главного Подозреваемого. Он сказал Лесли Тейлор, что в контексте чётности "не был удовлетворён штрафами", наложенными другими судьями. Он объяснил причины почему он мог выйти за перделы чётности.

Он сказал суду, что не читал записи телефонных разговоров в протоколе. Фактически он "читал только общие факты" и когда Тейлор упомянула "International Subversives", он спросил её: "Что это?"

Затем он спросил её как по буквам пишется слово "phreak".

Позже, когда Судья Росс прочитал решения других судей, он дал Мендаксу такой же приговор как и Главному Подозреваемому - запись о нарушениях по всем пунктам, выплата компенсации ANU в $2100 и трёхлетний срок условного заключения.

Однако имелись два отличия. Оба, Главный Подозреваемый и Трэкс, получили штраф в $500; Судья Росс назначил Мендаксу $5000. И ещё, Судья Льюис дал Главному Подозреваемому почти 12 месяцев на выплату компенсации в $2100. Судья Росс приказал Мендаксу оплатить штраф в пределах трёх месяцев.

Судья Росс сказал Мендаксу: "Я повторяю, что говорил прежде. Вначале я думал, что эти нарушения заслуживают тюремного заключения, но смягчающие обстоятельства изменили предполагаемое решение. Заявление, предоставленное мне поверенным компании, заставило меня изменить свой взгляд." Он сказал, что "эти высоко интеллектуальные индивидуумы не должны поступать так, и я надеюсь, что только высокоинтеллектуальные индивидуумы могут сделать то, что сделали вы".

Слово "склонность" больше никогда не появлялось в расшифровках приговоров.

обсудить  |  все отзывы (0)

[14445]